В современном мире – где из Гипербореи в Небесный Иерусалим и обратно дискурсируют по русским дорогам виртуальные троллейбусы, а их интеллектуальные пассажиры (то есть мы с вами, читатели) охотно меняют водку на колу и сладкую женщину предпочитают солёному пиву – увы, почти не осталось сырого ветра… Этот онтологический дефицит рождает метафизическую потребность воссоздать Ветер.
Закончив филфак родного ИвГУ великолепным дипломом по Иосифу Бродскому (1997 г.) и перспективой аспирантуры, герой нашего небольшого замысла, видимо, следуя Дао ускользающего от людей Ветра, предпочёл инициацию жизненного бездорожья теплохладному дому десакрализированной науки. В самой сущности его мистериальных текстов-песен заложено не только общеупотребительное неоромантическое восстание против тотальной со-временности, не только жизненная философия хиппи, убивающего в себе «внутреннего янки» (не так важно – в формах респектабельного планетарного «христианства», против которого всё ещё стоит Православие, или же уютного сытого Будды, ведь «разумные мальчики, разумные девочки обгадили весь мир»…), но и вибрирует в них типично фаустовское, западно-европейское восстание времени против мирового пространства с «творческим» превращением последнего в рабочий материал (будь то архаическое геопространство или топика метаистории культуры) для полёта в Никуда… Наш герой знает об этом – ведает.
Призыв к «брату-якуту» «торопить собак» и «искать Полюс», «земляничные поляны», которые «навсегда под снегом», вариации на темы «Снежной Королевы», имманентная апофатика Божьего Царства гностических грёз, которое всегда здесь и одновременно нигде никогда не бывает доступно, весь этот вос-точный За-пад – есть именно Запад в его вечерней закатной Судьбе (по Шпенглеру и Хайдеггеру), так сказать, «западно-восточный диван», а отнюдь не Восток, и уж тем более не западный метафизический прорыв на Вос-ток, который есть «Восток свыше» (Лука, 1 : 78).
Хроническая Гиперборея не вылечивается новыми телегами-заморочками. Невозможность легче выдать за оборотную сторону Возможности, чем пережить как реальную возможность. Похоже, что Православие он выбрал где-то между Геноном и Сартром, Дугиным и Джемалем… «Он» – это не только Александр Непомнящий, «Он» – это мифологическая попытка самодистанции, в которой моё поколение окажется на грани фантастического шанса – увидеть себя со стороны… Для этого необходимо торможение, в котором рождается вариация место-имений: надо найти свой За-пад для того, чтобы его навсегда покинуть… Никуда не стоит бежать: ведь даже если «православие – русское Дао», то даосизм – не есть китайское Православие… И не только «дерево спасёт огонь», но и лёд сохранит вкус воды… Не «набивай патроны», а – «не гони лошадей». На фоне воцарившейся суеты «спешить» нам действительно некуда:
Так что продавай компьютер, брат-поэт,
И пойдём искать землю…
«Продать компьютер», как и «убить янки», можно лишь в самом себе, находя путь из ада; для этого чаще всего не обязательно отказываться от возможностей техники и покидать восточно-европейскую равнину.
…Мы пойдём по чистой земле, как ты поёшь, «на века, на недельку до Второго», которое будет Пришествием, венчающим Мировую Седьмицу Божьего Творчества: лишь там мы выпьем бездонного пива и поговорим.

Ночь 11 – 12 мая 2001 года,
Калиновка