Формирование в философской системе С. Н. Булгакова 20-х гг. тринитарной онтологической модели и центрального термина философской системы — «я», происходит в хронологические срезы 1920-1922, 1924-1925 — после 1927 гг. В крымский период (1918-1922 гг.) созданы два основных философских труда — «Трагедия философии» (философия и догмат)» и «Философия имени» [5], в которых богословие и философия так тесно переплетены, что трудно однозначно решить вопрос о том, с каких именно позиций они написаны. [6] Однако, зачатки можно проследить в «Философии хозяйства» (1912) и в «Свете Невечернем» (1917). [7] «Трагедия философии» уже открыто декларирует онтологическую модель. Принимая в качестве отправных точек истины о тройственном откровении Абсолютного Субъекта и об ипостасировании природы в жизни духа, мыслитель фактически кладет в основу важнейшие христианские догматы. В этих трудах развивается оригинальное философское учение — христианская философия Бога и мира, которые не противопоставляются, так же как трансцендентное открывается в имманентном; ипостась неотделима от природы; дух просветляет собою душу; тело оформляет и организует материю. Без этого условия единства и целостности реальности мировоззрение С. Н. Булгакова остается недоступным. С первых страниц «Света Невечернего» читатель сталкивается с констатацией связки «есть» как непосредственной данности связи между Богом и тоже «данным» человеком. В раскрытии богатства и полноты содержания образа Божия в человеке состоит ядро антропологического учения о. С. Н. Булгакова. Элементарной дихотомии материального и нематериального, физиологического и психологического о. С. Н. Булгаков противополагает другие отношения, различая в человеческом естестве тварно-нетварную ипостась («я») и его природу. [8]

Триипостасность присутствует в человеческом духе не только как его основа, но и внутренняя форма бытия, образ Божий в человеке связан не только с тройственностью его духовного состава, но и с ипостасностъю духа. Проблема образа разрешается мыслителем не формальным анализом понятия образа, но раскрытием его содержания в трех аспектах на основе онтологической тринитарной модели «я есмь нечто». Раскрытие образа первым долгом рассматривается в природе духа, которому свойственно ипостасное бытие — личное самосознание — «я»; далее, в своей природе — природа-сущность; и в своем отношении к миру — воипостазирование природы. Рамки данной работы позволяют остановиться только на первом аспекте, поскольку он является наиболее полным и таинственным проявлением образа.

Природе духа присуще личное самосознание (ипостасное бытие), «я», по-гречески ипостась. «Я» ипостасно, и это его единственная онтологическая квалификация, причем данная не в форме высказывания: «я есть ипостась», а в форме прямого перечисления: «я, ипостась», дополняется третьим элементом — субъект, который есть подлежащее всяких сказуемых, его жизнь есть это сказуемое. Правильное мышление понятия «ипостаси» является необходимой предпосылкой для понимания всей системы С. Н. Булгакова: ее основные черты — антиномичность, надвременно-временный характер, многоединство.
Определяя «я» антиномически, о. С. Н. Булгаков считает постижение каждым из нас своей личности полностью аналогичным апофатическому постижению Бога: по типу отрицательного богословия, «я» есть полное и окончательное НЕ по отношению ко всякому определению, ибо вообще не есть. [9] С др. ст., «я» есть все, что составляет для него сказуемое. Центр, «я» существует как направление, «я» получает бытие через другое «я», которое есть «не-я». С. Н. Булгаков определяет местоимение первого лица не как грамматическую, а как онтологическую категорию. Функция «я» — выражать невыразимое в слове-идее, передавать мистический жест. Неопределимость личности есть ипостасный характер тварного «я», и именно ипостасность (а не сознание) является тем, что «оформляет» под- и сверх-сознание; отсюда невозможность свести всю полноту «я» только к его сознательной — разумной компоненте и недостаточность слов для его описания, но необходим жест; и, наконец, осознание «я» как парадокса. «Я» представляет собою нечто своеобразное: «я» единственно, абсолютно индивидуально, но в то же время в сознании «я» столь же непосредственно, как и «я», дано «ты» и «мы». Т. о., учением о неопределимости ипостаси и о необходимой ее роли, С. Н. Булгаков раскрывает смысл слова «ипостась» как подстав-ка, будучи под-лежащим, тем «я», к которому относится и в котором раскрывается всякое сказуемое — содержание. Ипостась, мыслимая в отдельности от своей природы бессодержательна.

Ипостась раскрывается в начале много-ипостасности: самополагание «я» включает в себя самополагание «ты», но поскольку для самореализации «я» недостаточна только зеркальная саморефлексия, дальнейшее самооткровение «я» есть «мы», это смерть «я» и его воскресение (образ зерна в Евангелии). В множественном числе триединое «я» раскрывается уже как многоединство, которое при общем сказуемом означает общую природу (единосущее) во многих ипостасях. Это означает что природа «я» соборна, многоединственна. [10] Множественность «я» — основная аксиома человеческого духа, является основанием для учения о единстве и соборности человеческого рода и всех, связанных с этим многоединством образов человеческого бытия — семьи, нации, культуры, истории, Церкови. Каждый отдельный человек должен быть понят в составе целого; т.о., диалектика ипостасного множества приводит к постулату его единства, это задано в человеке как путь творческого подвига. Преодолеть закон противоречия, сделать единое многим, а многое — единым может только сила любви. [11]

В своем самосознании и самоопределении ипостасный дух человека имеет в образ триединства. Догмат троичности — краеугольный камень и постоянная тема поздней мысли С. Н. Булгакова. Присутствие троичности в первую очередь утверждается именно в сфере человеческого духа, которое видится не в поверхностных аналогиях (ума, воли, памяти или сознании, познании и желании), но в самой сущности человеческого существа. [12] Это точка, в которой антропология переходит в гносеологию. И главным из всех образов троичности мыслитель объявляет образ, обретаемый в языке — существование человека рассматривается как суждение.

Триединство человеческого духа в том, что человек не только мыслит суждением, но что, человек есть суждение — жизнь человеческого духа есть осуществляющееся суждение: «я есмь нечто». С. Н. Булгаков пишет: «В основе самосознания, так же как всякого акта мысли, лежит тройственность моментов, триединство, которое имеет выражение в простом суждении: «я есмъ А», и всякое суждение типа "А есть В" сводится к нему». Онтологическим субъектом всякого суждения является «я» судящего, ипостась, начало, которое, как было выше сказано, получает бытие через другое, которое есть его сказуемое. Сказуемое же есть раскрытие того, что содержится в подлежащем, [13] восполняется с субъектом связкой, бытием. Подобно тому, как в гносеологии не возможно мыслить подлежащего, сказуемого и связки в отдельности друг от друга, в антропологии соединяется в одно понятие человека, его ипостась, ее содержание и самоопределение или бытие.

Структура метафизического суждения или предложения «я есмь нечто, некое А» определяет троичный характер полного, развернутого существования «я»: включает в себя, прежде всего саму ипостасность, затем совокупность идей или смыслов, через которые являет себя личность, и, наконец, конкретное бытие, реализующее эти идеи и смыслы. В языковом суждении эти три момента соответствуют: во-1х, местоимению, подлежащему, во-2х, сказуемому, определению и, в-3х, связке «есть». Сказуемость, способность к сказуемости, есть не что иное, как раскрытие в духе его собственной природы и глубины. Итак, раскрытие полноты содержания учения об образе Божием в человеке у С. Н. Булгакова имеет триадную структуру, в которой каждый элемент имеет полное равноправие: 1. чистая ипостасность, субъект, подлежащее. Личное местоимение «я» является ключевой категорией булгаковской модели. Для С. Н. Булгакова «я» прежде всего онтологическая категория. С определения этого элемента, и начинается ее конструирование, вернее, с невозможности подобрать адекватное определение; 2. природа «я» — раскрывающая себя в нем сказуемое (мое); и 3. самопознание, самоотнесение себя к своей собственной природе, бытие, связка, самоутверждение «я». Таково триединство субстанции, каждый из трех необходимо предполагает оба другие. Углы треугольника выражают собой онтологические соотношения, которые не могут быть преодолены логикой. В «Философии имени» имя существительное так же определяется С. Н. Булгаковым как неразвернутое предложение; онтологический акт именования есть облечение, воплощение идеи в слово-плоть. Имя как феномен есть откровение «вещи в себе» — ноумена. Мостом, соединяющим ноумен с феноменом в слове, является связка есть. Для «я» его собственная природа (мое) предстает как нераскрывшаяся данность (не-я), в которое «я» погружено, будучи с ним нераздельно связано. противопоставление «моего» и «я», которое «смертно» без «не-я», без «моего». Природа «я» есть потенциальность, осуществляющаяся во времени. При этом, область «я» (центра окружности, к которой сходятся все лучи) значительно меньше, нежели область «моего», содержание которого, несмотря на его важность, С. Н. Булгаков практически не объясняет. Граница перехода между сознанием (я) и предсознательным (моим) фиксируется словом, точнее, слова возникают именно на этой границе. [14] Обращает внимание удивительно устойчивый образный ряд: описывая соотношение «я» и «моего», С. Н. Булгаков использует образ света, рассеивающего тьму. Само слово «свет» — и его святоотеческие коннотации имеет для мыслителя огромное значение; не случайно одна из наиболее важных его ранних работ называется «Свет Невечерний». Однако это слово практически остается не разъясненным в русской философской традиции.

Метафизика субъекта С. Н. Булгакова может быть описана как такая метафизика, где Бог, тварь и «есть» как констатация бытия даны в качестве элементов непрекращающегося триалога между Богом и тварью. Осознаваемое в статусе собственной тварности, наше тварное «я» есть проводник «Я» Абсолютного. Особенностью такой модели является то (это и вызывает некоторую путаницу), что сугубо философские проблемы соотношения между бытием и сущим, трансцендентным и имманентным, беспредпосылочным началом и наличным бытием С. Н. Булгаков пытается решить в терминах богословского дискурса, предельно сближая его с дискурсом фило­cофским. Не случайно в системе терминов, выработанной С. Н. Булгаковым в 20-е гг., Троица есть Абсолютный Субъект, тварное «я» (тварь) — субъект относительный, а «есть» — онтологическая данность, соединяющая имманентное не только с трансцендентальным, но и с трансцендентным, тварь с Творцом. Построенная таким образом, философия субъекта из-за онтологического статуса традиционно гносеологической категории «субъекта-я» — является примером метафизической, т.е. обращенной к ориентированной на сущности вещей, философии. [15] Для С. Н. Булгакова мир и человек — совокупность предикатов к Абсолютному Субъекту-Я. Бог, мир и человек являются элементами триалога, который может быть и ассонансным, согласным, и диссонансным: человек может «не слышать» присутствие Абсолютного Субъекта в самом себе, не ощущать наличие того экзистенциального стержня, который дан ему как его «я», точно так же, как волен «не отвечать», т.е. не соответствовать этой данности.

Человеку дано творчески осуществить в себе самом и в творении свою собственную тему или данность... Перед человеком всегда раскрыта бесконечная перспектива внутреннего развития. Целью любой человеческой личности является стремление к совершенству. В этом контексте личность неисчерпаема. Она задание, идеал человека. Концепция личности С. Н. Булгакова видит выход в том, чтобы найти в мире «другого» — человека или Бога, содержит в себе аксиологический комплекс. По мысли о. Сергия Булгакова реален только единственный тип этики — этика богочеловечества, — прообраз подлинной человеческой морали, соответствующая изначальной сущности человека.

Исходным началом рассуждения мыслителя является становящаяся личность, не «что есть человек?» и даже не «каким должен быть человек?», а «каким я должен быть, чтобы быть?»

----------
1. С. Н. Булгаков преодолел сложный путь внутреннего духовного развития от экономиста - социалиста до идеалиста, от идеалиста до священника, и, наконец, основателя, ректора и профессора Православного Богословского Института в Париже. Речь идет об эволюции, довольно сложной, которая не возможна без внутренних основ.
2. Образ и подобие – два неразрывно связанных между собой аспекта двуединого понятия. Соотносительность образа и Первообраза выражена С. Н. Булгаковым словом "сообразность". Образ целиком определяется Первообразом, но и Первообраз является таковым только потому, что существует образ, для которого он и является Первообразом.
3. Двойное единосущие Христа, делает нас единосущными друг другу. Тайна триединства («Троица в Единице и Единица в Троице»), - не что иное, как исполнение личного существования в единосущности единственных,
4. Булгаков С. Н. Свет Невечерний. С. 242-243
5. «Трагедия философии» (русский перевод 1993; немецкий перевод 1927) и «Философия имени» (Париж, 1953).
6. Пути и формы переосмысления границ философии и перехода от философии к богословию, зафикси¬рованного в работах крымского периода, в «Ипостаси и ипостасности», в «Главах о Троичности» и в «Агнце Божием», во многом еще остались нераскрыты. Подчеркну, что если религиозные основы православного миропонимания С. Н. Булгакова сложились в те годы, когда он был светским ученым (в особенности «Свет Невечерний»), то основные философские труды («Трагедия философии» и «Философия имени») написаны им в первые годы священства.
7. «Философия хозяйства» (1912) является первым опытом систематического изложения религиозно-философского мировоззрения С. Н. Булгакова. «Свет Невечерний» (1917) занимает особое место в творчестве мыслителя, здесь всесторонне обосновывается антропология, в которой нет апологии данности человека, а есть сотериологическое понимание человека как творения, созданного по образу и подобию.
8. Человеческое «я», призванное к ипостасированию всей природы, имеет таковую, как в доступном ему внешнем мире, так и в своем собственном теле. Проблема аскетики оказывается параллельной проблеме хозяйства, поскольку 1 направлена к одухотворению собственной природы человека (души и тела), а 2- к овладению и очеловечиванию внешней природы.
9. Как центр окружности, «я» - ядро человеческого духа, есть сущее, но не существующее, не есть точка на ее поверхности.
10. С точки зрения внутренней структуры многоипостасности «я», Божеский Дух коренным образом отличается от тварного духа. В отношении ипостаси Бога, как триипостасная Личность, соединяет в едином личном самосознании все модусы личного начала: «я», «ты», «он», «мы», «вы». В отличие от этого, едино-ипостасная личность - тварный дух, постулирует все эти модусы, кроме «я», имеет их вне себя, в других личностях, ими ограничивается и обуславливается в своем бытии.
11. Любовь есть опыт единства. Булгаковым раскрываются образы двуединства: Любовь между мужчиной и женщиной является первым воплощением образа Божьего в двуединстве человеческих отношений. Для мыслителя важно, что они «образы одного и того же духовного начала»: мужское и женское начало одинаково личны (1Кор.11:3,7-12), суть одинаковое «я», однако тембр этого «я» различен. Высшее же выражение получает в религиозном самосознании. В «Свете Невечернем» С. Н. Булгаков приводит традиционное понимание духовного различия мужского и женского начала, коренящееся в различном образе духа и развивает св. учение об образах Логоса и Духа, вкорененных в мужском и женском естестве. В первом случае, мужская ипостась существует по образу ипостаси Логоса (образ Истины, Логос), зачинательное начало определяется началом логическим, приматом разума, мысли над чувством красоты и над сердечной деятельностью. В человеческом творчестве эта стихия духа есть гениальность - обретение новых тем, задач и возможностей, личность в ее существе, дух. А женская ипостась, существующая по образу ипостаси Св. Духа (образ Красоты, присущ Третьей ипостаси), рождающее начало, характеризуется приматом чувства, красоты и сердца, душа. Это талантливость - способность к духовному вынашиванию, осуществление творческих заданий, творческая воля, настойчивое стремление к достижению. И гениальность, и талантливость, с разной степенью, потенциально присущи каждому человеку и образуют его духовный состав.
12. Речь не идет о том, чтобы объяснить Троицу, исходя из человеческого понимания личности. Не Бог - вершина какого бы то ни было треугольников, но мы - вершина Его треугольника - тайна триединства есть не что иное, как исполнение личного существования в единосущности единственных.
13. Говоря богословским языком, всякое определение человеческой ипостаси (сказуемое) совершается по образу рождения Слова: «В рождении Сына Отец сказует в Нем Себя, но в этом же рождении раскрывается и содержание Божественного Слова». Логос есть Ипостась содержательная. Действительно, следует заметить, имя Иисус - Йешуа - отглагольное имя, означает «Бог спасает, освобождает, выводит на простор».
14. На этом постро¬ена вся техника практического психоанализа - проговаривание невротических комплексов, вытесненных в бессознательное, и последующая работа психоаналитика, дешифрующего получен¬ные символы.
15. Подобного рода конструкции - фило¬софии как метафизики - начиная с Вл. Соловьева традиционны для России; у них есть сильные и слабые стороны, которые долго еще будут служить объек¬тами рассмотрения.