«Русский, - справедливо отмечал А.С. Хомяков, будучи, пожалуй, самым ярким представителем этого направления, - смотрит на все народы, замежёванные в бесконечные границы Северного царства, как на братьев своих… Лихой казак Кавказа берёт жену из аула чеченского, крестьянин женится на татарке или мордовке, и Россия называет своею славою и радостию правнука негра Ганнибала, тогда как свободолюбивые проповедники равенства в Америке отказали бы ему в праве гражданства и даже брака на белолицей дочери прачки немецкой или английского мясника» (2).

Неоправославно-готический Ф.М. Достоевский, бывший каторжник и картёжник (а игра и расплата очень часто оказываются необходимыми сопроводительными ферментами скольжения к будущему земному раю!), писал в этой связи о «нашем русском социализме» и «всемирной отзывчивости» русской души – Хомяков же мечтал скорее о наступательном «превращении всей планеты в православный мир, но этот процесс предполагался длительным, связанным с гигантскими военными катаклизмами» (3)… Подобные идеи развивал в середине ХIХ столетия поэт и мюнхенский дипломат Ф.И. Тютчев; например, в знаменитом геополитическом стихотворении «Русская география»:

Получился же по итогам Крымской войны – напротив! – апокалипсис русского мира… «Пустым и ложным метеором» промчалась «русская звезда» (это – тоже Тютчев!); «прожили много – сотворили духом мало и стоим у какого-то страшного предела», - так писал о России в конце ХIХ века К.Н. Леонтьев…

Но «Леонтьева и Тютчева сумбурные ученики» в ХХ столетии в своих антиномиях пошли значительно дальше:

а, вместе с тем:

Цитируемый поэт-монархист Г. Иванов «вернулся отраженьем в потерянном мире» в конце ХХ века и стал для мыслящих ключом к трагическому пониманию последней «русской правды»…

О ней на пороге нового миллениума Ю.В. Малеев писал так: «...никакая религиозная завершённость, никакая вера, философия, миропонимание не могут до конца удовлетворить Россию, в русской душе всегда остается некая тайная тревога, некая «неустроенность», и, следовательно, всегда остается незаполненный метафизический простор» (4). И аналогично – устами одного из своих странных «метафизических» героев: «...в этой бедной отрешенной природе, от одного вида которой пронзается душа, в этих домиках и в храме вдалеке, в этой стране таится намек на то, что никогда полностью не понять и что выходит за пределы мира сего...» (5).

Ещё более проникновенно прояснял эту ситуацию В.В. Бибихин: «...не верьте мёртвой тишине брошенной деревни, бессилию, грязи: именно на этом онемелом, омертвелом просторе готовится новый неостановимый размах. <...> Европа и мир захвачены будут, может быть не та Европа что к Западу и не тот мир что на Земле» (6). «Мы поэтому не ошибёмся, - писал он в другом месте, - если скажем: Россию устроит только мир. Россию устроит только мир, и мы взвешены между страшным и обещающим смыслами этой правды. Россию не устроит ничто меньше мира. Только в мире может кончиться наше никого не устраивающее, меньше всего нас самих устраивающее нестроение. Дело поэтому для нас вовсе не в «модернизации» и не в подражании благополучным странам. Похоже на то, что мы скорее готовы увидеть правду в конце мира, чем в обеспеченном благосостоянии устроившегося для своего удобства человечества» (7).

Плакатный лозунг В.В. Жириновского «Хорошо русским – хорошо всем!», несомненно, как-то ментально связан со всем этим смысловым рядом и, можно думать, по-своему («Я знаю как надо!», - настойчиво провозглашает этот лидер) выражает своеобразную метафизику отечественного либерализма…

К близким смыслам с другого фланга приближается ещё не опробованный опыт «социализма ХХI века» как новая восходящая историческая сила «Справедливой России» с лидером в лице В.М. Миронова…

П.Я. Чаадаев ещё в пушкинские времена отмечал, что социализм победит не потому, что он прав, а потому, что не правы его противники… Позднее, лет через сто, Н.А. Бердяев (более позитивно) и С.Н. Булгаков (скорее, отрицательно) весьма проникновенно писали о социализме, его правде и неправде…

«Торжествует ли в России социализм? – вопрошает Бердяев и отвечает – По внешности – да. Повсюду в народных массах победа остаётся за социалистическими лозунгами. Мир не видел ещё такого разлива социализма. Может показаться, что Россия из абсолютной, династической монархии мгновенно превратилась в социалистическую республику» (8). Но движущие силы социализма как идеи, согласно Бердяеву, вытеснены авантюристами-политиканами: «Большевики уж окончательно ничего общего не имеют с идейным социализмом, их совершенно не интересует сознательность и организованность рабочего класса. Это – чистейшие разрушители» (9). Им отзывается деморализированная человеческая масса: «Сейчас не нужен ”научный социализм“, не нужен и ”идеалистический социализм“. Социализм унижен и поражён. Нужна классовая ненависть и корысть» (10).
Отмечая «религиозную природу социализма», Булгаков пишет: «Социализм – это рационалистическое, переведённое с языка космологии и теологии на язык политической экономии переложение иудейского хилиазма…» (11). Более того, отмечая, что «философский идеалистический социализм мы видим у Платона», а также, что «с социализмом связана иудейская апокалиптика, основанная на книге пророка Даниила» (12), Булгаков тем не менее говорит, что «социализм… есть религия человекобожия, антихристианская и антибожеская: сатана здесь принимает вид ангела света» (13).

С другой стороны, трудно не согласиться сегодня с поздним Бердяевым, писавшим: «Можно себе представить необычайный рост экономической и политической мощи России и возникновение нового типа цивилизации американского типа, с преобладанием техники и с поглощённостью земными благами, которого не было в прошлом русского народа. Но воля наша должна быть направлена на создание иного будущего, в котором будет разрешена справедливо социальная проблема, но и обнаружит себя религиозное призвание русского народа и русский народ останется верен своей духовной правде» (14).

В какой мере эта правда имеет отношение к модным с ХIХ столетия российским притязаниям на «восточничество»? Не имеют ли они свои теоретические основания в инспирированных западной культурой историософских учениях Нового времени, поскольку, как византийцы почитали себя «ромеями», так и русичи середины второго тысячелетия называют свою столицу «Третьим Римом»? «Зачисление немцев и русских в число представителей восточного мировоззрения, - отмечал Р. Генон, - было бы частной нелепостью, если бы оно не свидетельствовало о полном невежестве относительно того, что является подлинным Востоком» (15). Не идёт ли однако речь о специфической причастности духовному центру – «Востоку свыше» (Лука, 1 : 78)? При чём же здесь тогда социализм – «восстание шудр»? Не является ли последнее делом исторического упадка, характерного именно для западного мира? Допустимы ли ожидания конструктивности «слева», когда налицо деструкция «справа»? Кредитоспособно ли в духовном отношении само неооккультное «правило левой руки»?

Критика социалистического разума (включающая, конечно же, и его самокритику!) совершенно необходима сегодня интеллектуальному сообществу, мыслящим людям России, готовящейся к принятию очередного элитарно-эгалитарного проекта, а именно – «неосоциализма» как очередной инкарнации «русской идеи»… Ещё Ницше отмечал, что социализм имеет шансы просуществовать короткое время крайне террористическими средствами, потому он втихомолку готовится к господству ужаса… Чем ответила на это предупреждение Россия в начале ХХ века? Каковы шансы иного исторического ответа, учитывая тот очевидный факт, что история человечества, особенно в поздней её фазе – аконцептуальна: это не есть история идей, а история превратностей и метаморфоз? Есть ли метафизические шансы у новой организованной российской социальности быть подлинно новой?

Довольно интересно пишет о будущем, развивая идеи Ф. Ницше, современный философ В.Н. Миронов: «…будущее будет зависеть от того, кто захватит инициативу радикальных действий: социальные низы, переполненные рессентиментом, чей триумф приведёт к новому изданию тоталитаризма, – либо творческий авангард, передовой, образованный класс, который отвергнет старое общество не из мести, а для того чтобы новые формы жизни вместили сверхчеловечество» (16).

Холистические векторы современной интеллектуальной культуры начала ХХI века опираются на некие первичные тенденции и их дальнейшее оформление. Каковы же они? Налицо – борьба или, лучше сказать, ротация двух элит: с одной стороны, это – глубокий модерн глобализма («новый мировой порядок»), с другой же, проект антиглобализма, многополярности, постмодерна… Им соответствуют две различные траектории общечеловеческого будущего, соответственно: построение нового рабовладельческого общества, кастовое расслоение, жёсткая стратификация, с одной стороны – и проект общества социальной справедливости, носителем которого выступает в третьем тысячелетии русский мир, с другой.

В этом контексте возрождение монархии в России не может быть осмыслено как нечто однозначное, а также истолковано как возвращение на традиционный путь. Не так просто сказать, что лучше для русских сегодня: перспектива управляемой европейскими клубами монархии или английская двухпартийная модель, которая куда более откровенна и менее лжива, при том, что вполне мыслимо на примере той же Англии впечатляющее и практически безболезненное соединение этих моделей управления? Многие мыслящие люди былой России оставались англоманами: и Хомяков, и Лев Толстой… «Мы даже мышеловки своей не выдумали», - отмечал первый из них, указывая на тот очевидный факт, что подражательность и вороватость – коренная черта русско-татарской ментальности. Генон, например, относил русских к числу наций, которые лишь имитируют Восток… Признание этого факта – гибельно? Для чего оно окажется гибельно: для духовности людей или для псевдопатриотического слабоумия?

Каково будущее русское слово – миру, и будет ли оно новым словом или останется повторением уже пройденных метафизических кошмаров? Софийной космологией в отдельно взятой стране – авангардно-неоязыческим воплощением софийности в границах отечественных территорий? Тотемной иероглификой небесной медведицы на службе гиперборейского «искусства управления»? Движением по освобождению из русских «котлованов» некрасовского Генерала Топтыгина? А может быть ещё пугающая старообрядческое око «печать зверя» станет на пути воплощения очередного мифологического безумия? К.Н. Леонтьев – как известно, большой пессимист относительно шансов русского мира – ещё в конце ХIХ века писал о том, что Россия произведёт из своих недр Антихриста… На это же указывали и метафизические аналитики русской истории в конце ХХ века; к примеру, самый яркий из них – А.Г. Дугин: «…И в тёмной политической мистике Смутного времени (сопряженной с чередой Самозванцев), и в бутафорских, но грандиозных инсценировках Апокалипсиса зловещим императором Петром I, и в гротеске пародийного русского Просвещения времен Екатерины, и, наконец, в тревожной и психоделической русской литературе – Гоголь, Достоевский, Чехов, Сологуб, и в построенной на парадоксах философии – Хомяков, Соловьев, Розанов, Бердяев и т. д., зрели ростки «красного космизма», цветы Русского Зла, посеянные щедрой «виртуальной инициацией» Русского Православия, но давшие цветы не вверх, к солнцу русской святости, к духовному Солнцу Сергия Радонежского, Нила Сорского и Серафима Саровского, но вниз, к «Черному Солнцу» Полуночи, к Демону Сорат, чье число равно 666, к лицу Бездны» (17).

Насколько фатально такое парадоксальное русское «богоносное» призвание? – вопрос не только времени, но и своеобразной, говоря словами А.Ф. Лосева, «диалектики мифа»: «начинают с абсолютной свободы и кончают абсолютным деспотизмом», как писал об этих вещах Ф.М. Достоевский. Притязания на воплощение небесной Софии «в отдельно взятой стране» чреваты перерождением самой Софии в богиню управляемого хаоса… Кем «управляемого»? Кто правит бал? – вот в чём вопрос… Как известно из культового романа М.А. Булгакова, тезис поэта Ивана Бездомного, состоящий в том, что, якобы, «сам человек и управляет», оказался жестоко опрокинут!

Сегодня развёрнут интенсивный поиск стратегий по управлению землей: люди верят в возможность концептологического структирирования истории, уже несколько столетий мыслимой исключительно в качестве антропогенной реальности… Не лишённый взаимо-симпатий к русскому миру «последний великий романтик» М. Хайдеггер, ещё на заре глобализации предвидя её последствия, утешался наивной метафизикой краеведения – мифом родной земли… Мыслитель намечает протометафизическую перспективу культуры — возвращение к дофилософским истокам: «Будущая мысль, - пишет он, - уже не философия, потому что она мыслит ближе к истокам, чем метафизика, чьё имя означает то же самое. Будущая мысль вместе с тем не сможет уже, как требовал Гегель, отбросить название «любви к мудрости» и стать самой мудростью в образе абсолютного знания. Мысль нисходит к нищете своего предваряющего существа. Мысль собирает язык в простое сказывание. Язык есть язык бытия, как облака — облака в небе. Мысль прокладывает своим сказом неприметные борозды в языке. Они ещё неприметнее, чем борозды, которые медленным шагом проводит по полю крестьянин» (18). Устоит ли, однако, геолокальный шанс «нового мышления» под напором ожидаемых глобально-планетарных перспектив самой «западной метафизики»?

Похоже, что в России больше всего любят миф и всегда живут мифом (тем или иным!) – «русский народ, - как особо подчёркивал о. Георгий Флоровский, - был крещён, да не оглашён». Миф же предполагает полное воплощение истины, полнейшую её артикуляцию-транскрипцию-дискурсию, откуда вытекает необратимое разрушение смысла… Если же «всё на свете есть миф», как не без глубинных на то оснований писал в 20-е годы ХХ века А.Ф. Лосев, то реальности не остаётся никаких шансов. Вопрос состоит не в том, что мы должны делать, сообразуясь с тем или иным человеческим (и вроде бы всегда мифологическим!) знанием как надо – но в том, как нам начать думать, чтобы открыть немыслимое людьми и неподконтрольное человеческой власти. Почему каждое утро поднимается солнце и каждый год приходит весна? Почему текут реки и падает снег, а звёзды горят в непостижимо огромных пространствах? Почему мы рождаемся, живём и куда-то уходим, сбрасывая свои кожаные одежды? Почему существует сам мир, в котором это всё с нами случилось?

==========

ПРИМЕЧАНИЯ

1. См.: Песков А.М. Германский комплекс славянофилов // Вопр. философии. 1992. № 8.
2. Цит. по: Челищев Н.Ф. Послесловие // Хомяков А.С. Избранное. Тула, 2004. С. 539.
3. См.: Егоров Б.Ф. Поэзия А.С. Хомякова // Хомяков А.С. Стихотворения и драмы. Л., 1969. С. 9.
4. Мамлеев Ю.В. Философия русской патриотической поэзии // Московский эзотерический сборник. М., 1997. С. 257. См. также: Океанский В.П. Локус Идиота: введение в культурофонию равнины // Роман Достоевского «Идиот»: раздумья, проблемы: Межвуз. сб. науч. трудов. Иваново, 1999. С. 179 – 200.
5. См. : Мамлеев Ю.В. Простой человек // Мамлеев Ю.В. Черное зеркало: Циклы. М., 1999. С. 137.
6. См.: Бибихин В.В. Узнай себя. СПб., 1998. С. 525.
7. Бибихин В.В. Язык философии. М., 2002. С. 392.
8. Бердяев Н.А. В защиту социализма // Бердяев Н.А. Падение священного русского царства: публицистика 1914 – 1922. М.: «Астрель», 2007. С. 561.
9. Там же. С. 564.
10. Там же. С. 566.
11. Булгаков С.Н. Апокалиптика и социализм (Религиозно-философские параллели) // Булгаков С.Н. Соч.: В 2 т. Т. 2: Избр. статьи. М.: «Наука», 1993. С. 424.
12. Булгаков С.Н. Христианская социология // Булгаков С.Н. История экономических и социальных учений. М.: «Астрель, 2007. С. 849.
13. Там же. С. 851.
14. См. главу «Россия и новая мировая эпоха» из работы «На пороге новой эпохи» в кн.: Бердяев Н. Истина и Откровение: Пролегомены к критике Откровения. СПб., 1996. С. 326.
15. Генон Р. Кризис современного мира. М., 1991. С. 99.
16. Миронов В.Н. Философия истории Фридриха Ницше // Вопр. Философии. 2005. № 11. С. 174.
17. Дугин А.Г. Русское православие и инициация // Милый Ангел: Метафизика – Традиция – Эзотеризм – Инициация – Символизм – Эсхатология – Сакральная география – Традиционные науки. Т. 2. М.: «Арктогея», б. г. С. 27.
18. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993. С. 220.