Ей приснилось, что она меня любит. Ей приснилось, что она меня… Ей приснилось, что она… Ей приснилось, что… Ей приснилось… Ей… В бесчисленный раз предложено приглашение к танцу: чтобы падать и плыть, парить и летать, целоваться и петь… Но она спит. В своей обворожительной магической летаргии она, припорошенная метафизическим нетающим снегом, переспит всех своих женихов. Её никогда не разбудят не только семь, но и семьсот семьдесят семь богатырей.
Она – не загадка и даже не лабиринт, но чисто непроницаемое таинство. У загадок есть разгадка (например, ребёнок), из лабиринтов бывает выход (нить Ариадны) – мировая ночь требует бездонной потерянности и бесконечного погружения…
Иногда ей кажется, что кальпы и эоны, годы и дни все больше становятся похожими не на События, связующие Времена и Пространства, но на какую-то изматывающую спираль… Философы и поэты-мистики сравнивали с нею Россию и даже сокровенную сущность самого Бытия. Один суфий, развивая эзотерический бросок другого, увидел в тотальности её сна космологическую машину вагинального вампиризма… Между тем, её непробудность есть способ парадоксального столпничества: не сойти со своей апофатической оси, не обнажить её, не прийти во взаимодействие. Пробудившись, она утратила бы себя.
Ей обещаны царства, для неё приготовлены лучшие ложа. Но она никогда туда не придёт. Она никогда не проснётся, потому что спит беспробудным сном.
Ей приснилось, что она меня любит. Её сон – это ожидание Невозможного, вечное нескончаемое предчувствие Несбыточного Метафизического Принца. На санскрите её именуют Пралайя: она – вечное Пра-утро и вечная Пра-весна… Внезапная прабабушка космической осени, спящая во всех цветущих садах… Не бойтесь: Царевна принадлежит только Богу. И к вам никогда не придёт.